Гульноза Саид/координатор программы КЗЖ по Европе и Центральной Азии
В то время как мировые лидеры идут в дипломатичекое наступление, пытаясь предотвратить возможное вторжение России в Украину, украинские журналисты готовятся освещать конфликт, который может иметь катастрофические последствия для их страны.
Сосредоточение Россией войск на восточной границе соседней страны последовало за аннексиейукраинского полуострова Крым в 2014 году — шаг, не признанный Украиной и международным сообществом, — после того, как пророссийский президент Украины Виктор Янукович был свергнутв результате революции в том же году.
Украина также утверждает, что с 2014 года Россия поддерживает пророссийских сепаратистов в Донбассе на востоке Украины, хотя Россия отрицает, что ее солдаты направлялись туда по приказу властей.
Война 2014 года на востоке Украины стала для журналистов огромным вызовом: несколько журналистов были взяты в заложники пророссийскими сепаратистами, другие были убиты или ранены в перестрелке. В Крыму подконтрольные Кремлю власти препятствуют работе независимых СМИ и закрывают их, а журналистов сажают в тюрьмы.
Чтобы понять, как местные журналисты относятся к перспективе новой войны, КЗЖ поговорил с Анастасией (Настей) Станько, соучредителем и бывшим главным редактором независимого украинского медиа-канала «Громадське» и лауреатом Международной премии КЗЖ за свободу прессы в 2018 году. Станько, которая сейчас работает консультантом в «Громадськом», на несколько дней была взята в заложники пророссийскими сепаратистами, когда в 2014 году готовила репортажи из Донбасса.
КЗЖ также побеседовал с Сергеем Томиленко, главой Национального союза журналистов Украины (НСЖУ), местного профсоюза. Интервью были отредактированы для краткости и ясности.
В последние месяцы в международных СМИ говорится о возможном вторжении России в Украину. Как это выглядит на местах в Украине?
Анастасия Станько: В декабре я ездила на Донбасс на линию фронта. Пару недель назад я была в Харькове. Были сообщения о том, что Харьков, крупный город с населением более миллиона человек, будет одним из первых, кто подвергнется вторжению на востоке Украины. Российские войска скапливаются у границы с апреля 2021 года. Поэтому очень странно, что [только] в октябре и ноябре 2021 года [западные] СМИ начали сообщать о возможном вторжении. Мы, журналисты в Украине, были удивлены, потому что не увидели ничего нового или отличного от ситуации несколькими месяцами ранее.
Чем нынешняя напряженность отличается от тех недель, которые предшествовали войне на Донбассе в 2014 году и оккупации Крыма?
Самая большая разница в том, что в 2014 году до начала вторжения никто не ожидал увидеть российские войска в Крыму или на Донбассе. Сегодня элемента неожиданности нет, все об этом говорят, чего-то ждут, а журналисты — как украинские, так и международные — едут в приграничье.
В отличие от своих зарубежных коллег, украинские журналисты не пишут о скорой войне, потому что мы не видим ничего нового в ситуации. Но мы видим, что некоторые иностранные корреспонденты получили доступ в так называемые «Луганскую Народную Республику» и «Донецкую Народную Республику» [самопровозглашенные независимые области Донбасса, которые контролируются пророссийскими сепаратистами] и ведут репортажи оттуда. Это позитивное событие, потому что в течение многих лет мы видели ситуацию в этих регионах только глазами россиян [поскольку российские СМИ заменили там украинские после событий 2014 года].
С таким большим освещением потенциального вторжения, наблюдаете ли вы больше осведомленности и подготовленности среди журналистов и международного сообщества?
С одной стороны, это хорошо для Украины, потому что партнеры Украины, иностранные правительства, хотят нам помочь. С другой стороны, это плохо для украинской экономики, для инвестиций. Люди в Украине очень напуганы. Никто не знает, что будет дальше. Например, я сижу в своей квартире в Киеве и не знаю, можно ли мне покупать, скажем, диван [потому что, возможно, придется бежать]. Вы не можете планировать даже самые незначительные вещи.
Другая проблема заключается в том, что невозможно определить кто говорит правду. Например, наш президент и официальные лица говорят определенные вещи, например, что Харьков может быть захвачен, но мы не знаем этого наверняка. Или [некоторые иностранные политики] говорят, что война неизбежна. Есть много предположений, прогнозов и анализа, но очень мало фактов.
Как ваши коллеги из «Громадського» и других СМИ готовятся к возможной войне?
В начале января они начали получать каски, жилеты, новые аптечки и мобильные телефоны для экстренных вызовов. Они прошли обучение тому, как скрываться в убежище в случае бомбовых атак. Кроме того, мои коллеги в «Громадськом» пытались найти новый офис, потому что нынешний не очень хорошо приспособлен под бомбовые удары.
Но есть некоторые СМИ, которые не проводят серьезной подготовительной работы. Я слышала от друга-журналиста, что их издание работает только над альтернативным веб-сайтом на случай, если интернет или их веб-сайт будут отключены.
Каковы ваши рекомендации для репортеров, которые планируют освещать эскалацию?
Самое главное — оставаться журналистом. Война — это такая ситуация, когда вы чувствуете себя вынужденным выбрать чью-то сторону. Как украинский журналист и гражданин Украины вы можете чувствовать, что должны быть на стороне украинской армии. Оставайтесь журналистом.
Как военный корреспондент, ты чувствуешь страсть, ты чувствуешь, что война — это самое важное, и что в зоне боевых действий круто. Вы можете почувствовать, что это настоящая жизнь, это настоящие люди, и вы можете начать чувствовать, что это нормально. Но война — отвратительная вещь. В ней нет ничего нормального.
Я рекомендую журналистам больше внимания уделять обычным людям, гражданским, потому что они самые важные люди на любой войне, они страдают больше всего.
Даже сегодня можно пойти и увидеть людей, которые живут между двумя линиями фронта или рядом с линией фронта. В основном это очень старые люди, оставшиеся без денег, без электричества, без места куда можно бежать, без ничего. И так они живут уже восемь лет. Я думаю, что они должны быть основной темой репортажей из этих территорий. Журналисты должны уделять им больше эфирного времени, больше внимания. Давать им голос.
Каковы основные риски для журналистов, освещающих Донбасс и Крым?
Сергей Томиленко: В этих регионах журналисты подвержены риску незаконных задержаний, похищений людей и захвата заложников. Для многих журналистов это главная опасность, которая превосходит даже риск получения травм в зоне боевых действий. Если [украинские] журналисты туда едут, они должны готовить материалы под псевдонимом и работать без аккредитации.
Журналисты, работавшие в Донецке и Луганске в 2014 году, тайно работали во время протестов, снимали происходящее на телефон и находили безопасное место, откуда можно было вести трансляцию.
У НСЖУ есть несколько комплектов со шлемом и бронежилетом с пометкой «Пресса». Любой журналист может арендовать их бесплатно. Один комплект в Киеве, а три в Мариуполе [в Донецке]. Мы также организуем тренинги по технике безопасности для журналистов.
В 2014 году в Украине было очень мало журналистов с опытом работы в зонах боевых действий, но за последние восемь лет такой опыт накопился у многих журналистов.
Вы также должны быть осторожны с источниками информации. Необходимо поддерживать связь с редакцией и регулярно сообщать о своем местонахождении. Если журналисты передвигаются на машине, им нужен местный гид или местный водитель, знающий дороги, потому что навигатор может проложить маршрут в «серую» зону [район, не отмеченный на карте].
Какие еще вызовы, по вашему мнению, могут возникнуть у украинских журналистов?
Журналисты и редакции окажутся в большой опасности, если начнутся беспорядки или другие боевые действия. Основные проблемы будут заключаться в том, как работать, когда связь отключена, например, когда доступ в интернет заблокирован или отключено электричество. Кроме того, отмечается низкий уровень цифровой безопасности и медиаграмотности среди журналистов и населения в целом.
Существуют также риски для здоровья, особенно в связи с COVID-19 и потенциальным отсутствием доступа к медицинской помощи. Журналистам может не хватать опыта оказания первой помощи и использования аптечек. Журналистов ждет тяжелый груз психологических травм.