Кэтрин Джейкобсен/координатор программы по США и Канаде
В то время как российская армия продолжает вторжение в Украину, внутри страны Кремль ведет другую борьбу, пытаясь подавить независимое освещение и инакомыслие о нападении, начавшемся 24 февраля.
По всей России журналистов задерживают, в отношении их СМИ проводятся расследования, а социальные сети блокируются. В пятницу, 4 марта, Госдума России одобрила поправки к Уголовному кодексу, предусматривающие наказание за «ложные» сообщения о войне лишением свободы сроком до 15 лет. Некоторые журналисты закрыли свои издания и покинули страну.
Ирина Бороган, которая вместе с Андреем Солдатовым является соучредителем информационного сайта Agentura.ru, освещающего российскую государственную слежку, называет ситуацию в России «беспрецедентной». Живущая ныне в Лондоне Бороган в прошлом году покинула Россию из-за опасений, что ее могут обвинить в государственной измене из-за ее журналистской деятельности, посвященной российским службам государственной безопасности и технологиям онлайн-наблюдения.
КЗЖ поговорил с Бороган о недавно принятых драконовских мерах в России, доступе к информации и о том, как она видит развитие интернет-цензуры в стране. Это интервью было отредактировано для краткости и ясности.
Российское правительство давно держит под прицелом независимые СМИ, но недавние ограничения о распространении так называемых “фейков” и решения телеканала «Дождь» и радиостанции «Эхо Москвы» закрыться под давлением делают ситуацию особенно острой. Почему это происходит сейчас?
Ирина Бороган: Независимые СМИ транслировали и публиковали информацию о войне в Украине. По ныне действующему закону в России они должны говорить, что это – «спецоперация» и целью спецоперации в Украине является «денацифицировать» Украину. Я понимаю, для западных [потребителей] новостей это звучит абсурдно или бредово, но для власти так оно и есть.
Независимые СМИ просто передавали информацию о том, что происходит. Вот что взбесило Кремль. Если вы попытаетесь посмотреть на картину происходящего в Украине через кремлевские СМИ, то удивитесь, узнав, что авиаудары точны, а жертв среди гражданского населения нет. Это просто безумие. Откройте РИА Новости, ТАСС или другие государственные СМИ, и вы увидите совершенно другую картину [чем в западных СМИ].
Я боюсь репрессий против людей, публично выражающих критические позиции по отношению к Кремлю. Я не хочу быть пессимистом, потому что некоторые люди, которые живут в стране, уже находятся в состоянии страха, и я не хочу быть паникером. Но понятно, что репрессий будет больше.
Пытаясь контролировать нарратив об Украине, Кремль, похоже, создает своего рода параллельную вселенную. Насколько эффективны будут эти попытки цензуры на самом деле?
Пропаганда всегда будет эффективна с людьми, которые хотят ее слышать и не хотят проверять то, что они слышат по официальным [государственным] каналам. Таких людей много, к сожалению. Другие будут продолжать искать другие виды информации.
Кремль пытался заблокировать или замедлить глобальные социальные сети и пытается полностью заблокировать независимые СМИ в России. Если вы оказываете на людей достаточное давление, их можно заставить удалить аккаунты (учетные записи) и прекратить вещание — тогда инструменты обхода [такие как виртуальные частные сети или VPN] становятся бесполезными.
Даже когда КГБ предпринял попытку государственного переворота в 1991 году, «Эхо Москвы» продолжало вещать. А сейчас они не могут этого делать.
В последней передаче «Дождя» они поставили «Лебединое озеро» — отсылку к попытке государственного переворота 1991 года, когда российское государственное телевидение показывало балет по кругу. Что вы об этом думаете?
В этом было немного юмора, а также намек на то, что дела обстоят очень и очень плохо.
Что вы прогнозируете с точки зрения подключения к интернету и доступа в ближайшие месяцы?
Даже больше, чем сейчас, людям придется использовать VPN или TOR [программное обеспечение для анонимного общения] для доступа к информации на Facebook, YouTube и Twitter.
Россия – не Китай. Китай начал создавать свой брандмауэр на заре интернета. В России этого не было до 2012 года, до этого интернет был абсолютно бесплатным. Блокировок было мало, правил в интернете не было. И слава богу, что Путин начал фильтровать интернет [блокировать определенные сайты] только 10 лет назад.
Первая система интернет-фильтрации была довольно плохой. Но два года назад, в 2019 году, власти ввели в стране новую систему интернет-фильтрации под названием «суверенный интернет». Он технически очень сложен и достаточно эффективен. Они смогли замедлить Twitter год назад, и мы видим, что сейчас они успешно блокируют Facebook, другие платформы и другие средства массовой информации.
Благодаря суверенной блокировке интернета Роскомнадзор, государственный интернет-регулятор, может щелкнуть выключателем и заблокировать веб-сайты по всей стране. Вы нажимаете кнопку и блокируете Facebook по всей стране.
Вы освещали довольно много конфликтов, были на передовой как в Югославии, так и в Ливане, а также проводили расследования о Второй чеченской войне. Какую роль играет проверка информации в конфликтах?
Проверка информации важна для обеих сторон; обе стороны вовлечены в пропаганду. Но то, что мы видим прямо сейчас — это невероятно глупый закон о пропаганде. Кремль продвинул этот закон [который наказывает за «ложные» новости о вторжении лишением свободы на срок до 15 лет], прекрасно понимая, что он призван воспрепятствовать просачиванию любых реальных нарративов о вторжении. Но в Кремле также думали, что Россия возьмет под свой контроль Киев в первые дни после вторжения. Теперь, когда [вторжение] превращается в долгую и ожесточенную войну, пропаганда мало что может сделать, а государственные власти пытаются еще больше затруднить распространение новостей о вторжении внутри страны.