Подготовлено: Гульноза Саид
Солтан Ачилова является независимым фотожурналистом из Ашхабада, столицы Туркменистана, которая освещает социальные вопросы для независимых зарубежных СМИ, включая «Хронику Туркменистана».
Как журналист в одном из самых закрытых в мире обществ, где корреспонденты и репортеры постоянно подвергаются риску, Ачилова постоянно подвергалась нападениям, преследованиям и запрету на поездки в течение последних лет, как было освещено КЗЖ.
По данным Всемирной организации здравоохранения, Туркменистан является одной из немногих стран, которые официально не сообщили о каких-либо случаях заражения COVID-19 на 20 апреля.
На прошлой неделе Ачилова переписывалась с КЗЖ по электронной почте. Ее ответы были слегка отредактированы для краткости и ясности.
С какими проблемами сталкиваются журналисты в Туркменистане?
Моя работа всегда была трудной. Ситуация изменилась в худшую сторону в 2017–2018 годах, когда МНБ возглавлял Доврангельды Байрамов. Было много нападений на меня, одно за другим.
Они [агенты МНБ] забрали мою камеру, я находилась под наблюдением круглыми сутками. Мне казалось, что меня повсюду преследует целая армия, они нападали на меня, когда хотели. Они подходили ко мне, когда я делала фотографии, отбирали фотоаппарат, удаляли все снимки и возвращал его мне с предупреждением, угрозами, а иногда и арестом.
Однажды кто-то разбил окна в машине моего сына, у которого имеется инвалидность. Полиция так и не расследовала этот инцидент. Служба безопасности оказала давление на мою семью, родственников и друзей, которые поддерживали отношения со мной. Я и члены моей семьи были под запретом на выезд.
После увольнения Байрамова [в июне 2018 года] круглосуточное физическое наблюдение и нападения прекратились. Но трудности остаются. Журналист, работающий на иностранные СМИ, все еще считается врагом в Туркменистане.
Все члены моей семьи знают о рисках моей работы и выказывают свое недовольство и опасения. Они постоянно просят меня перестать работать журналистом. Но они также видят, насколько я верна своей профессии, и иногда встают на мою сторону.
Как вы общаетесь со своими коллегами и источниками?
Я поддерживаю связь с другими журналистами, работающими с международными СМИ. Но общение ограничивается только обменом мнениями. У каждого свои проблемы.
Я считаю, что они [МНБ] читают наши электронные письма, потому что всё в Туркменистане находится под контролем служб безопасности. Мы не можем использовать телефонные приложения, служба безопасности постоянно следит за всем в Интернете.
Мои телефоны прослушиваются. Я знаю это, потому что, если я назначу встречу с кем-то или обсуждаю важный вопрос, они [МНБ] не позволяют мне встретиться с этими людьми.
Как пандемия COVID-19 повлияла на вашу работу?
Моя работа не изменилась с тех пор, как в мире началась пандемия. В Туркменистане не было ни одного подтвержденного случая коронавируса. Я разговаривала со многими людьми, но никто не знает никого, кто заразился этим вирусом.
Туркменские власти начали принимать меры, когда другие страны также начали принимать меры. Во-первых, границы были закрыты; рейсы и другие перевозки с другими странами были приостановлены. По всей стране проводится дезинфекция. По телевизору они объясняют, что делать с точки зрения гигиены, чтобы обезопасить себя от инфекционных заболеваний.
Распространяли ли в Туркменистане дезинформацию о вирусе?
Сообщения [в международных СМИ] о том, что слово «коронавирус» было запрещено, а службы безопасности задерживали людей, которые используют это слово, не соответствуют действительности. Я постоянно нахожусь среди людей, и я не видела и не слышала ничего подобного об этом.
Это был один из многих недостоверных репортажей о Туркменистане. Например, были статьи о том, что свадьбы и другие крупные собрания были запрещены из-за коронавируса. Эта новость появилась еще до того, как я сходила на свадьбу в середине марта.
Были также новости о том, что в продуктовых магазинах закончилась еда из-за коронавируса. У меня есть фотографии, что в продуктовых магазинах в Ашхабаде достаточно продуктов питания.
Также были сообщения о том, что путешественникам запрещено путешествовать по стране, если у них нет справки от врача, подтверждающей состояние их здоровья. Мои родственники навещают меня из региона Мары без какой-либо врачебной записки. Но перед посадкой в поезд и другой общественный транспорт людям проверяют температуру, это правда.
Власти принимают меры, чтобы остановить распространение вируса в Туркменистане. Мне сложно говорить о масштабе и адекватности мер, потому что я не эксперт. Я знаю, что обычные люди очень беспокоятся о вирусе. Но все надеются, что власти предпринимают необходимые меры для обеспечения безопасности всех нас.
Как насчет новостей о дефиците продуктов питания?
Ситуация с дефицитом продуктов питания остается той же на протяжении последних трех лет. Это касается только продуктов, производимых локально и продаваемых по низкой цене, установленной правительством. Если вы можете позволить себе купить муку или растительное масло по более высокой цене в других магазинах, то пожалуйста, с этим проблем нет.
Но проблема в том, что цены постоянно растут, а зарплаты остаются низкими. Уровень безработицы высок, есть много людей, которые не имеют постоянной работы и живут на доход от случая к случаю. Эти люди стоят в очередях, чтобы купить дешевые продукты в магазинах. Я думаю, что некоторые международные СМИ опрометчивы в своем суждении и ведении репортажей, и не проверяют факты у нескольких источников.
Где вы получаете информацию о событиях в Туркменистане?
Туркменские телеканалы и газеты постоянно повторяют одни и те же новости и восхваляют руководство страны. Вы не можете положиться на них в плане правдивости. Как журналист, я могу отличить правду от лжи. Я постоянно нахожусь среди людей в Ашхабаде, я путешествую в другие регионы, езжу в города и небольшие деревни страны. Это дает мне возможность собирать фактическую информацию. Так я готовлю свои репортажи – на основе слов реальных людей и того, что вижу своими глазами.
В Туркменистане есть также несколько российских и международных СМИ. Я получаю свои новости о международном положении дел от них.
Продолжают ли полицейские преследовать журналистов в условиях пандемии?
Да, если они увидят, что я делаю фотографии, они заберут мою камеру и удалят все фотографии. Они могут арестовать меня. Я стараюсь сначала убедиться, что они не замечают, когда я фотографирую. Например, я не фотографирую в продуктовых магазинах, где полицейские контролируют и регулируют очереди покупателей. Но все же это постоянный риск.
Я иду на задания, чтобы вести репортажи и сообщать о социальных проблемах и обо всем, что связано с коронавирусом. Я следую правилам гигиены и дезинфекции. Я не могу просто сидеть сложа руки – я журналист.